Гаранты норвежской независимости или история многострадальных норвежских броненосцев
В 1940 г. немецкая комиссия осмотрела доставшиеся им в Хортене «Торденшельд» и «Харальд Хорфагре» и, принимая во внимание удовлетворительное состояние корпуса, главных механизмов и котлов, пришла к выводу о возможности их восстановления для нужд Кригсмарине. К этому времени главный и частично средний калибр кораблей был уже демонтирован. Ввиду отсутствия какой-либо боевой ценности, 210-мм орудия еще сами норвежцы отправили на слом, а перед буксировкой в Киль остатки 120-мм пушек также передали в арсенал. Несмотря на явный антиквариат, все 12 орудий этого калибра в итоге обосновались в системе береговой обороны Норвегии.
Начало читайте в статьеГаранты норвежской независимости. Часть 1
Что касается самих кораблей, то на заводе «Дойче Верке» их перестроили в корабли ПВО. Большинство внутренних помещений осталось без изменений, а вот надстройки кардинально перестраивались, чтобы обеспечить максимально удобные секторы обстрела находящимся зенитным орудиям. Обе мачты на кораблях также демонтировали, а их место заняли легкие фермы и башни под приборы управления и прожекторы. Главное вооружение перестроенных броненосцев составили шесть 105-мм зенитных орудий с длиной ствола 45 калибров, активно применявшихся также на тральщиках, эскортных судах и миноносцах. Для обеспечения ближних секторов ПВО на кораблях разместились по два спаренных 40-мм автомата Бофорс, шесть одноствольных 20-мм автомата и несколько пулеметов. В январе 1944 г. к ним добавились еще 2 двуствольных 20-мм зенитных автомата.
Получившие новые наименования — «Тетис» (бывший «Харальд Хорфагре») и «Нимфе» (бывший «Торденшельд»), несмотря на типовой проект, тем не менее несколько отличались друг от друга установленным на надстройках вооружением и оборудованием.
1 февраля 1941 г. на перестроенных «Тетисе» и «Нимфе» подняли военный флаг, и в марте они вошли в систему обороны Киля. Но уже в августе «Нимфе» перевели в Тромсе для защиты гавани и военно-морской базы, а в ноябре ее примеру последовал «Тетис», отправившись в Осло-фьорд. В 1943-44 гг. оба корабля обеспечивали дополнительную защиту линкору «Тирпиц» и даже приняли участие в последнем бою, в ходе которого этот линкор, наконец, уничтожили. В конце 1944 г. корабли снова вернулись в Германию, где в мае 1945 г. «Тетис» в районе Киля и «Нимфе» в Сволваре захватили наступавшие союзники. При этом «Тетис» серьезно пострадал в ходе бомбардировки в начале мая 1945 г., когда в него попали две бомбы.
После войны оба старых броненосца возвратили Норвегии, причем вскоре после выхода из Сволвара 17 мая 1945 г. в Нарвик «Нимфе», управляемый германской командой (вероятно, из-за саботажа) сел на мель и частично затонул. Интересно, что до того, пока начались спасательные работы, корабль подвергся настоящему разорению со стороны местного населения, вполне справедливо воспринявших этот факт как способ поправить свое материальное положение после перенесенных бедствий войны.
Учитывая этот негативный опыт, а также время, необходимое для ремонта после бомбовых попаданий, для перегонки «Тетиса» немцев уже не использовали, но вернулся он на родину лишь в 1946 г. и первое время использовался в качестве плавучего жилья, одновременно войдя в систему береговой обороны. Что интересно, эти 105-мм орудия, установленные на свои новые места в середине 50-х гг., использовались до конца 90-х! Но сам «Тетис», ввиду скверного технического состояния, в 1947 г. продали на слом в Ставангере. Что касается «Нимфе», то его подняли лишь в 1948 г. При этом в ходе работ все ценное оборудование предварительно демонтировали, а 105-мм пушки также передали в систему береговой обороны. Но, увы, старый корпус оказался годным лишь на то, чтобы его также увести в Ставангер для сдачи на слом. Так что первые норвежские броненосцы стали и последними, выведенными из состава флота. Но история норвежских броненосцев на этой четверке не закончилась!
В 1901 г. норвежский флот начал прорабатывать техническое задание на следующую серию броненосцев. В значительной степени они базировались на типе «Норге», с некоторым увеличением размеров и калибра главной артиллерии. Однако проблемы с наполнением бюджета и, следовательно, с расходами на вооруженные силы привели к прекращению разработки вплоть до 1911 г., когда вопрос со строительством следующих четырех единиц снова встал на повестку дня. Год спустя, учитывая напряженную политическую обстановку в Европе, норвежский парламент проголосовал за выделение на эти цели 20 млн. крон, и уже 7 января 1912 г. был подписан контракт с тем же Армстронгом на строительство первой пары кораблей, получивших наименование «Бьергвин» и «Нидарос» (скандинавское название городов Берген и Тронхейм). Они должны были стать самыми мощными и новейшими кораблями Норвегии. При водоизмещении 4825 т и мощности машин в 4500 л.с. они несли довольно серьезное вооружение. Главный калибр состоял из двух 240-мм орудий с длиной ствола 50 калибров. В историографии по этим броненосцам встречается утверждение, что это было то ли крупповское, то ли бофорсовское орудие. Но на самом деле это было экспортное британское орудие, с дульной скоростью 884 м/с, стрелявшее 419-кг снарядами на дальность до 7000 м. Вооружение дополняли четыре 150-мм также британских экспортных орудия с длиной ствола 50 калибров. В дополнение к среднему калибру имелось еще шесть 100-мм пушек и два торпедных аппарата. Весьма основательно британцы подошли и к бронированию норвежского заказа. Главный пояс по ватерлинии в промежутке между башнями набирался из 178-мм плит, по качеству аналогичных брони Круппа, с 102-мм броневыми траверзами. Толщина к носу уменьшалась до 100 мм, к корме — до 76 мм. Башни, барбеты главного калибра и рубка защищались 203-мм плитами, а вот башни среднего калибра — всего 150-мм. Наконец, толщина палубы в плоской части составляла 50 мм, увеличиваясь на скосах в оконечностях до 64 мм.
26 мая и 11 июня 1913 г. «Бьергвин» и «Нидарос» заложили на заводе Армстронга под стапельными номерами 861 и 862. Однако в их судьбу решительным образом вмешалась мировая война. Спущенные на воду в сентябре и августе 1914 г., они уже просто не могли быть достроенными в прежнем варианте, поскольку их конфисковали для нужд Royal Navy, переименовав соответственно в «Глэттон» и «Горгон», в честь некогда числившихся в составе флота брустверных броненосцев. Британцам за эти действия пришлось вернуть норвежцам 370 тыс. фунтов, или примерно две трети ранее внесенной стоимости кораблей.
Проект адаптации под британские требования разработал Дж. Перетт. Котлы, предназначенные под смешанное угольно-нефтяное отопление (как на типе «Норге»), заменили на чисто мазутные, что потребовало переоборудования угольных бункеров и уже имевшихся цистерн в 12 емкостей для мазута. Экспортный вариант вооружения заменялся на родной, британский калибр. 9 января 1915 г. верфь начала модернизационные работы, но уже спустя десять месяцев их пришлось приостановить и к 1916 г. вообще заморозить — для обеспечения достройки линейного крейсера «Фьюриес», имевшего гораздо более высокий приоритет.
В течение следующих полутора лет два корпуса безо всякого дела просто ржавели у достроечной стенки завода, и имелась вполне реальная опасность, что их придется сдавать на слом, даже не окупив затраты на уже произведенные работы. К счастью, видя проблемы, с которыми столкнулся британский флот во Фландрии, где потребовались мощные мелкосидящие мониторы, фирма решила воспользоваться ситуацией и предложить этакий полумонитор-полуброненосец. Для увеличения дальности стрельбы 234-мм калибром максимальный угол возвышения довели аж до 40º, так что теперь корабль мог вести огонь на феноменальную 36-километровую дальность, став едва ли не самым дальнобойным броненосцем британского флота. Автоматически это повлекло демонтаж старых мачт и сооружение нового высокоподнятого мостика с новейшими приборами управления огнем. Средний калибр, разместившийся в четырех одноорудийных башнях, также теперь имел повышенные до 20º углы возвышения (что обеспечило дальность стрельбы до 7200 м). А вот от 100-мм батареи просто отказались ввиду ее низкого расположения. Вместо этого на каждой башне среднего калибра разместилось по новейшей 76-мм зенитке, а кроме того, штатным четырем 3-фунтовкам и двум 2-фунтовкам также придавались углы возвышения, достаточные для поражения воздушных целей. Но самое главное — корабли снабжались противоторпедными булями, шедшими на протяжении почти трех четвертых корпуса, которые не только давали весьма ощутимые преимущества при взрыве торпеды или мины, но и существенно уменьшали осадку. Неизбежное снижение скорости на два узла сочли вполне приемлемым для этой благой цели. В ходе всех изменений водоизмещение кораблей возросло почти на тысячу тонн, а общие затраты, включая работы по всем изменениям проекта, составили 513 тыс. фунтов для «Глэттона» и 777 тыс. для «Горгона», что почти в два раза превысило первоначальную цену и сделало корабли самыми дорогими мониторами британского флота!
В сентябре 1917 г. работы на многострадальных броненосцах возобновились. Но, даже максимально ускорив темпы, достройку смогли завершить лишь под занавес войны. «Горгон», бывший «Нидарос», вошел в строй 25 мая 1918 г., а «Бьергвин», переименованный в «Глэттон», — 8 сентября того же года.
6 июня 1918 г. «Горгон» прибыл в Дувр, где провел пять недель в подготовке для участия в боях за Фландрию. В первый свой бой корабль вступил уже 26 июля и выстрелил восемь снарядов на дальность 33 км, пытаясь поразить батарею немецких гаубиц. Нельзя сказать, что британцам сопутствовал успех, но гаубицы замолчали, а в ответ заговорило 380-мм береговое орудие у Остенде, от которого броненосец предпочел уйти.
В последующие полтора месяца «Горгон» в одиночку или в сопровождении других мониторов неоднократно выходил на подобные операции, всякий раз подвергаясь либо ответному обстрелу, либо налетам неприятельской авиации. В ходе одного из них, 14 октября, кочегары так постарались вывести свой корабль подальше, что мимоходом развили скорость 14 узлов — на два узла больше, чем при проведении ходовых испытаний на максимальную скорость! Впрочем, следует отметить, что несмотря ни на что корабль за весь период боев не получил существенных повреждений, чего нельзя сказать об его брате-близнеце.
После завершения достроечных работ, «Глэттон» перешел 11 сентября в Дувр, где его также начали готовить к отправке во Фландрию, планировавшуюся на конец того же месяца. Но судьба распорядилась по-другому.
В 6-15 вечера 16 сентября на корабле самовоспламенился 152-мм заряд, вызвавший воспламенение хранившегося рядом кордита. Взметнувшееся пламя полностью вывело из строя правую среднюю башню «Q» и начало распространяться. Командир броненосца командор З. Диггл немедленно приказал затопить пороховые погреба, но, поскольку пламя быстро пошло в корму, приказ смогли выполнить лишь для носовой группы.
Положение усугублялось наличием всего в 150 метрах от аварийного корабля судна «Гранш» с боеприпасами на борту, в случае взрыва которого половину Дувра могло запросто стереть с лица Земли. Так что действовать приходилось без промедления. Вице-адмирал Киз приказал находившемуся неподалеку эсминцу «Коссак» торпедировать аварийный броненосец. Но первая выпущенная торпеда, попавшая в район противоторпедных булей, не взорвалась: ее взрыватель на столь небольшом расстоянии гавани просто не успел взвестись. Но и вторая торпеда, взорвавшаяся в 7-40 в районе булей, не смогла ничего сделать, кроме как подтвердить высокую репутацию фирмы Армстронг, разработавшей эту конструкцию. Горящий «Глэттон» по-прежнему находился на плаву, угрожая всему вокруг.
Тогда в дело вступил эсминец «Мингс», имевший на вооружении более мощные 533-мм торпеды. Лишь в 8-15, получив в борт пару смертоносных «рыбин», практически в то же место, куда до этого зарядил «Коссак», броненосец начал заваливаться на борт и вскоре перевернулся, затушив, наконец, свой пожар.
Потери британцев были ужасны: 60 человек были убиты или сгорели заживо непосредственно на боевых постах, еще 124 получили ранения и ожоги, из которых 19 впоследствии также скончались. Большинство из них были захоронены на кладбище в Джиллинхеме, где в честь погибших офицера и 56 матросов с «Глэттона» после войны поставили памятник.
Практически сразу же была сформирована следственная комиссия, пытавшаяся дознаться до истинных причин трагедии. Как удалось установить, кочегары, располагавшиеся в соседнем отделении, имели обыкновение сваливать горячую золу перед ее охлаждением и подачей наружу к бортовой переборке, за которой располагались погреба. Но судостроители резонно возразили, что это не могло стать причиной трагедии, ведь погреба хорошо термоизолировались 5-дюймовым слоем пробки, покрытым 0,75-дюймовым деревянным настилом. А, кроме того, Армстронг в обязательном порядке снабжал погреба своих кораблей системой поддержания микроклимата. Так что комиссия оказалась между молотом и наковальней в поисках настоящих причин трагедии.
В итоге было принято соломоново решение — использовать однотипный «Горгон» для проведения следственного эксперимента. Испытания показали, что хотя температура наружной стороны обшивки в результате складирования золы и могла достичь двухсот градусов, с внутренней стороны теплоизоляционного покрытия она никак не могла подняться выше 66 ºС, давая в воздухе погребов вполне безопасные 28 ºС. Другие тесты показали, что сама пробка могла подвергнуться термическому разложению, но и рассматривать ту причину в качестве фатальной можно было лишь с большой натяжкой. В итоге комиссия дала маловразумительное заключение, не удовлетворившее ни одну из сторон, что причиной воспламенения послужило «тление пробкового слоя, приведшее к воспламенению заряда».
В качестве превентивной меры предлагалось на «Горгоне» заменить пробковый слой на синтетическое силикатное волокно, и при проведении этих работ и открылись истинные причины трагедии. При снятии покрывающего деревянного слоя оказалось, что ввиду скорости работ местами пробковое заполнение просто отсутствовало, кроме того, обнаружились и дефекты клепальщиков, пропустивших множество заклепок. А вот этих незаглушенных полудюймовых отверстий вполне хватило бы для воспламенения заряда от горячей золы в соседнем отделении.
Между тем затонувший в Дувре броненосец весьма препятствовал грузообороту порта. Во время отливов часть его днища даже выступала из воды. Но предварительная оценка стоимости судоподъемных работ составила 45 тысяч фунтов, что городские власти никак не могли позволить себе. В итоге было принято решение объявить аукцион, в котором победит тот, кто предложит минимальную стоимость. И в 1925 г. с корабля начали демонтировать и поднимать части надстроек. Наконец, заделав все отверстия, 2 декабря 1925 г. корпус впервые всплыл из воды. Пользуясь приливами и отливами, спасатели постепенно отвели бывший броненосец в безопасное место, пока 16 марта 1926 г. он не оказался доступным для утилизации.
По окончании войны «Горгон» вернулся в Плимут, где его как раз и использовали в качестве подопытного кролика для проведения экспериментов по выявлению причин гибели «Глэттона». В апреле 1919 г. броненосец перевели в Девенпорт, где он стал временно выполнять роль блокшива, вместо бывшего фрегата «Вивид». Британские власти решили пока не разоружать «Горгон», в надежде все-таки продать его третьим странам.
Неожиданная потеря двух новейших броненосцев стала серьезным ударом для Норвегии. Поэтому по окончании войны оставшийся в строю «Горгон» первым делом предложили бывшему владельцу. Однако установка булей, хоть и приведшая к уменьшению осадки, увеличивала ширину корпуса с 16,8 до абсолютно неприемлемых 22,4 м. Это означало, что самый крупный норвежский военный док в Хотрене не сможет вместить новейший корабль. Так что с возращением этой боевой единицы бывшие хозяева получали головную боль в виде непонятно как проводимого технического обслуживания, ведь скупые парламентарии вряд ли бы легко согласились на весьма накладную реконструкцию дока.
Затем британцы начали долгие и безрезультатные переговоры с Аргентиной и Перу. Но, вероятно, дальше всего дело зашло с Румынией. Причем, судя по газетным публикациям, в этой небольшой и разоренной войной стране даже придумали название для так и оставшегося в Девенпорте корабля, правда, звучало оно почему-то на японский лад — «Романия Мару». Но в итоге все потенциальные покупатели, ссылаясь на так и не установленные причины взрыва однотипного «Глэттона», благоразумно от приобретения отказывались. Поэтому в 1922 г. устаревший морально, но новейший по срокам ввода в строй корабль переклассифицировали в опытовое судно, чтобы исследовать воздействие на корпус подводных взрывов. В итоге 26 августа 1928 г. «Горгон» исключили из списков флота и продали на слом на военно-морскую верфь в Пемброке.
Таким образом, за все время существования норвежского флота он пополнился всего четырьмя броненосцами. Еще два корабля этого типа так и не вступили в строй норвежских ВМС. Но следует отдать должное, на протяжении с 1922 по 1936 гг. военные несколько раз затрагивали больной вопрос о приобретении больших артиллерийских кораблей для замены старых броненосцев. Но даже по проработкам 1926 г. стоимость одной единицы переваливала за 14 млн. крон, что для небогатой Норвегии было просто неподъемным бременем, поэтому планы так и остались планами. Но настолько ли несбыточными? В конце концов, те четыре броненосца, которые все-таки вступили в строй, строились при довольно напряженном бюджете. И, как оказалось, не зря — они стали одним из решающих доводов за норвежскую независимость. Вероятно, в числе прочих причин, заставивших шведов принять норвежские условия, немаловажное место занял опыт закончившейся к этому времени русско-японской войны, продемонстрировавшей полную неготовность шведской армии к ведению современных боевых действий. К слову сказать, состояние норвежской армии и флота были ничуть не лучше, но норвежский вариант разрешения конфликта 1905 г. вызвал в Норвегии состояние эйфории, приведшее в итоге к жесточайшему поражению 1940 г. — ведь, как известно, если страна не финансирует свою армию, ей придется финансировать чужую…
Статья была опубликована в июньскомномере журнала «Наука и техника» за 2014 год