Почему Бендер Миронова всегда грустный: печальная теория о «12 стульях»
В мире кинематографа часть встречается такая ситуация, когда две экранизации одного и того же литературного произведения вызывают множество дискуссий и сравнений. Людям просто нравится сравнивать, обсуждать, находить сходства и различия. Как это случилось с "12 стульями" Ильфа и Петрова. Две наиболее известные экранизации — фильм Леонида Гайдая и телеспектакль Марка Захарова — представляют собой совершенно разные визуальные и эмоциональные интерпретации этой классической истории. Но можно ли "примирить" эти две картины в глазах зрителя так, чтобы они дополняли друг друга? Думаю, можно. И по сути сказанное ниже не то, чтобы теория. Но мой взгляд на любимые произведения.
Для начала вспомним, в чем различия? Гайдай представляет Бендера ЖИВЫМ: веселым, энергичным и любознательным, в то время как Захаров показывает Бендера задумчивым и меланхоличным, словно отстранен от происходящего вокруг.
Теория, которую предлагаю рассмотреть, исходит из предпосылки, что фильм Гайдая и телеспектакль Захарова могут быть взаимодополняющими частями одной истории. События, разворачивающиеся в фильме Гайдая, можно воспринимать как реальные приключения Бендера, полные оптимизма и жажды жизни. В этом случае Бендер — это символ бесконечного поиска счастья и удачи, человек действия и приключений. Картинка у Гайдая реалистичная (съемки проходили на натуре), подача — тоже приземленная (по меркам Гайдая, конечно).
Однако далее следует постановка Захарова: события которой развиваются ПОСЛЕ или ВО ВРЕМЯ почти смертельного ранения, полученного в конце версии Гайдая и происходят либо в "умирающем" сознании, либо в неком "чистилище".
Раненый Бендер переживает свои последние моменты (на самом деле он выжил, если верить авторам, что не отменяет факта тяжелого состояния), в которых реальность и внутренний мир сливаются. Он пересматривает свою жизнь, а точнее — события последних дней, историю со стульями. Его воспоминания то начинают растягиваться до мелких деталей, то искажаются, и знакомые лица принимают новые образы и роли. Этим объясняется постоянный полумрак, клаустрофобичность помещений и локаций, их сумбурность. А еще тот факт, что задействованы одинаковые актёры но на разных ролях. И себя Бендер видит совсем не таким, каким представляется людям со стороны.
Таким образом, эти две экранизации можно воспринимать как внешнюю и внутреннюю стороны одной медали, где мир Гайдая — это жизнь в ее буквальном проявлении, а мир Захарова — это глубокие размышления о смысле этой жизни, рефлексия или даже что-то потустороннее.
Эта моя еория открывает новую перспективу в восприятии обеих экранизаций "12 стульев". Она предлагает зрителям не ставить вопрос о том, какая из версий лучше или более верна, а рассматривать их как две стороны одного и того же произведения. Вместо противопоставления и соперничества, мы получаем комплексный взгляд на главного героя и его историю, который обогащает наше понимание и уважение к обеим экранизациям. Такой подход позволяет увидеть в "12 стульях" не только историю о приключениях и поиске сокровищ, но и глубокий психологический портрет человека, стоящего на перекрестке жизни и смерти, мечты и реальности.
Разумеется, я прекрасно понимаю, что Леонид Гайдай или Марк Захаров и думать не думали так заморачиваться, и наверняка они не вложили подобный смысл в свои работы. Тем не менее, предложенная концепция представляет собой увлекательный подход, объединяющий и примиряющий две различные экранизации в единое целое.