Юрий Никулин: «Почти семь лет я не снимал с себя гимнастерку, сапоги и солдатскую шинель»
Содержание страницы
Не все знают, что Юрий Никулин — фронтовик. В своей книге «Почти серьезно» он вспоминает, где с грустью, где с юмором, своё детство, юность и взрослую жизнь, в том числе две войны.
Ушёл в армию в 1939 году, в 17 лет, сразу после школы.
Читаем воспоминания Юрия Никулина о его школьных годах. Шалил, да ещё как. Бывало, что срывал уроки своим "клоунством". Учителям доставалось. *** "Я покривил бы душой, если бы сказал, что в школе вел себя примерно. Нет. Когда чувствовал, что меня могут вызвать, а уроки не выучены, то прогуливал. За прогулы наказывали. И тут я придумал новый способ. Во время переклички я прятался под парту…
"Почти семь лет я не снимал с себя гимнастерку, сапоги и солдатскую шинель. В армии я прошел суровую жизненную школу, узнал немало людей, научился сходиться с ними, что впоследствии помогло в работе, в жизни. Ну а военная «карьера» моя за семь долгих лет – от рядового до старшего сержанта"
Далее распределительный пункт и дорога до Ленинграда. На границе с Финляндией была напряженная обстановка, город на военном положении.
***
Над Никулиным посмеивались:
"На станции нас повели в баню. Когда я разделся, все начали хохотать.
– Ну и фигурка у тебя: глиста в обмороке… Что, тебя дома не кормили?
Я, наверное, выглядел действительно смешным: тощий, длинный и сутулый."
Когда Никулин маршировал, все со смеху покатывались. На нескладной фигуре шинель висела нелепо, сапоги смешно болтались на тонких ногах. Про себя он злился, но в то же время смеялся вместе со всеми. Что и спасало от дальнейших насмешек. Без чувства юмора в армии было бы сложно.
***
Юмор же в армии был, гм, своеобразным.
***
Юрия распределили во второй дивизион 115-го зенитного артиллерийского полка, где определили на шестую батарею. Она располагалась около города Сестрорецка. Рядом Финский залив, недалеко река, лес.
***
Не обошлось без эксцессов. Протягивая линию связи от батареи до наблюдательного пункта через Финский залив, в 30-градусный мороз, Юрий от усталости уснул.
Хорошо, мимо проезжали на аэросанях пограничники. Когда они меня разбудили и я встал, ноги показались мне деревянными, чужими. Привезли меня на батарею.
– Да у тебя, Никулин, обморожение, – сказал после осмотра санинструктор.
Отлежался в землянке. Опухоль постепенно прошла. Исчезла краснота, но после этого ноги стали быстро замерзать даже при небольшом морозе.
На второй год службы Никулин попал в госпиталь – болел плевритом. С батареи на время перевели санитаром в санчасть, в военный городок. Конечно, проходить службу в санчасти намного легче, чем на батарее. Через год здоровье поправилось, и Юрия признали годным к строевой службе.
***
Про фронтовые 100 грамм.
***
В конце февраля – начале марта 1940 года войска прорвали долговременную финскую оборону, и 12 марта военные действия с Финляндией закончились… Но уже вовсю ходили слухи о скорой войне с Германией.
Замкомандира полка по политчасти был у нас замечательный человек, батальонный комиссар Спиридонов. Он часто приезжал к нам на батарею. Говорил всегда спокойно, с какой-то особой мерой такта, доверия, уважения. Мы его любили. В начале апреля 1941 года он, приехав к нам и собрав всех вместе, сказал:
– Товарищи! В мире сложилась тревожная обстановка. Вполне возможно, что в этом году… нам придется воевать. Я говорю это не для разглашения, но думается, что войны нам не избежать. Наш враг номер один – Германия.
Все мы с удивлением и недоверием слушали Спиридонова. Как же так? Только что с Германией мы подписали договор о ненападении, и вдруг разговор о близкой войне.
В конце апреля 1941 года Никулин начал готовиться к демобилизации. Но отправиться домой так и не успел: началась Великая Отечественная.
За годы войны я не раз видел, как люди, вылезая из щелей, стряхивая с себя комья земли и осознавая, что все обошлось благополучно – нет убитых и техника цела, – начинали громко смеяться. А многие изображали в лицах, кто и как вел себя во время боя.
